Этой же мыслью, озвученной кем-то из офицеров ещё до вступления артиллеристов в утренний бой, теперь проникся и каждый из солдат батареи. Впрочем, эта же мысль, в силу своей очевидности, пришедшая в специально и долго обучаемые головы британского флотского офицерства, опосредованно наблюдаемая в виде разрывов на соседней горе, явно была озвучена и на совещании в штабе обороны острова. Нет, никто из артиллеристов там не присутствовал – во-первых, погонами не вышли, а во-вторых – собственно, и присутствовать им там было незачем, возможности орудий отцам-командирам были известны ещё полтора года назад, а все распоряжения доводились посредством телефона и дублирующего его (но пока, за ненадобностью, так и не включавшимся) искрового телеграфа. «Озвученность» основополагающей роли батареи выразилась в настоящем свинцовом ливне, которым постоянно и в спешке менявшие свои позиции русские пулемётчики встретили взлетевший с «Ориона» аэроплан-разведчик. Дважды пытавшийся пройти к острову и дважды же отогнанный встречным огнём британец всё же не рискнул испытывать судьбу и не спеша летал над своими кораблями, пытаясь высмотреть русские орудия издалека. Пока что у него ничего не выходило.
- Нечего грустить, братцы, - неожиданно решил взбодрить размышлявших над возможными превратностями военной судьбы артиллеристов телефонист Кондрат, бывший по долгу службы первым, кто узнавал новости из штаба. За эту сомнительную привилегию ему, очевидно, в будущем придётся расплачиваться отсутствием хоть каких-либо наград, кроме разве что возможной медали навроде «За оборону Островов», а шансов пережить бои в обороне у телефонистов всегда не в пример больше, чем у тех же стрелков или моряков. Впрочем, похоже, что мысли о наградах лезли в голову только самому Сулаберидзе. – Нам ажно четверо таких дур грозило, а мы уже одну на дно пустили, а сами по-прежнему невредимы. А как ещё одну пустим – так и по нам самим стрелять меньше кому будет, так глядишь, всех их и перетопим!!!
- Твои б слова, Семёнов, да Богу в уши! – устало проговорил фейерверкер второго орудия Роданов. – Как стрелять начнём, так нас сразу с воздуху-то и заметят, да на корабли передадут. Тут-то нам и крышка!
- А мы их первыми потопим! – тут же возразил телефонист, невольно вспоминая, как радостно вытянулись лица расчётов, когда по телефону поздравили с потоплением вражеского линкора. – И не успеют они ничего!
Роданов лишь что-то невнятно проворчал, чувствуя за Кондратом определённую правоту. Если потопить ещё один вражеский линкор – орудийная мощь линейной эскадры упадёт уже вдвое по сравнению с первоначальной, а значит – во столько же раз уменьшится угроза и для батареи. А потопишь ещё один – уже вчетверо. Там, глядишь, англичане и вовсе откажутся от боя и уйдут восвояси, да и все останутся живы и довольны. Про альтернативы никто из батарейцев старался не думать.
В который раз, но опять неожиданно – так что все вздрогнули – резко запищал телефон. Кондрат подскочил, но махнув ему рукой, дескать «не мешай», трубку взял инженер-прапорщик Сулаберидзе.
- Аэроплан садится! – заорал он на весь капонир. Ещё не поняв, в чём дело, но по старой привычке, расчёты ринулись к орудиям. – Беглым по три, отметка шестнадцать…
Откликнувшись солидным басом, электромоторы повели орудия в сторону города.
Русские орудия беспорядочно били из-за холмов, отчего определить их точное местоположение было невозможным. Снаряды, чьи братья отправили на морское дно «Монарха», неумолимо следовали за маневрирующим «Герцогом Мальборо», из чего можно было сделать весьма печальный вывод о том, что у русских на берегу сидят неплохие наблюдатели, корректирующие по телефону огонь чёртовой батареи.
Баронет Сесил Берни, с точки зрения большинства офицеров «Герцога» лишь по чьему-то злому умыслу назначенный командовать Четвёртой линейной эскадрой Гранд-Флита, пребывал в растерянности, отчего характер отдаваемых им распоряжений метался от полной паники до истерической злости, то требуя немедленно отойти от острова на десять миль, то приказывая немедленно всем линкорам остановиться и подавить русскую береговую артиллерию главными калибрами. Несмотря на это, до сих пор кораблям эскадры удавалось избежать серьёзных повреждений и самым тяжелым последствием, с точки зрения высших офицеров, оставалась разбитая летающая лодка, которую «Орион» не успел поднять на борт.
- Какого чёрта Вы до сих пор не запустили самолёт? – проорал вице-адмирал после лёгшего особо близко русского снаряда.
Уильям Фишер, которому собственные подчинённые пророчили звание контр-адмирала еще год назад, внешне оставался полностью невозмутимым, хотя и испытывал горячее желание отправить сэра Берни за борт.
- Сэр, у нашего биплана осколком перебиты тросы рулей управления. На исправление этих повреждений требуется время. Из всех кораблей эскадры запустить корректировщика в воздух может только «Георг V».
- Так почему же он ещё не в воздухе?! – вице-адмирал чуть не брызгал слюной.
- Не могу знать. Прикажете запросить его?
- Пускай немедленно запускает корректировщика в воздух. А если через пять минут его там не будет – перепахивайте орудиями весь этот проклятый остров!!!
Капитан первого ранга Фишер промолчал, развернувшись к офицеру связи. Как и вице-адмирал, он прекрасно сознавал, что потеря «Монарха», пусть даже и от не обнаруженной разведкой береговой батареи, зачтётся сэру Берни совсем не в плюс. «Не отличающийся воображением и исполнительный», а по-английски говоря, лезущий на рожон болван, баронет Сэсил Берни вполне мог бесславно закончить свою карьеру у столь негостеприимных то ли русских, то ли турецких берегов, коль скоро обороняющимся удастся потопить ещё хоть один из британских линкоров.
Идея «перепахивать остров» была неосуществима в принципе. В отличие от русских, чьи склады могли вмещать (и, скорее всего, вмещали) тысячи орудийных снарядов, боезапас эскадры был хоть и велик, но ограничен. Единственная надежда оставалась на то, что пилоту с «Короля Георга V» удастся взлететь и дать эскадре чёткие координаты цели. После чего весь личный состав должен молиться о том, чтобы больше на острове батарей не оказалось.
Грохот, сопровождаемый полувскриком одного из лейтенантов, вынудил его повернуться к окну. «Юнион», один из трёх крейсеров серии «Пионер», в чью первоочерёдную задачу входило оберегать драгоценные линкоры Гранд-Флита от вездесущих русских и турецких подводных лодок, уходя от обстрела, налетел на минную балку у Заячих островов.
Ситуация с каждой минутой ухудшалась. Снаряды, на первый взгляд падающие беспорядочно, всё же наносили эскадре урон. «Орион» окутывался облаком несгоревшей угольной пыли из развороченной второй трубы, «Георг V» тоже получил несколько попаданий в надстройки. «Сидней» с каждым мгновеньем терял ход – шальной «чемодан» попал в машины – и многие матросы, уже наслышанные о гибели «Монарха», заранее прыгали за борт, не дожидаясь прямых попаданий в обездвиженный корабль.
- Есть! – донёсся с палубы радостный крик какого-то комендора. Уильям окинул эскадру взглядом – с «Георга», недовольным шмелём сразу же заходя на разворот к острову, взлетал биплан. Русский огонь практически тут же прекратился. По мостику прокатился еле слышный единодушный вздох облегчения.
- Постоянно в светлое время суток держать над эскадрой самолёт! – распорядился Берни.
«Интересно, на сколько у нас хватит керосина?» - про себя подумал капитан Фишер. Но вслух ничего не произнёс – в конце концов, сейчас у него и самого не было других идей, как нейтрализовать береговую батарею.
